Мария Миронова - персона очень заметная в череде современных молодых актрис. Прежде всего своим темпераментом, помноженным на талант, эмоциональной отдачей и искренностью сценического и экранного существования.

Одна из ведущих актрис нового поколения, Мария Миронова много работает - не только в труппе Ленкома, но и в антрепризных проектах. Причем очень заметных, подчас скандальных, но привлекающих к себе внимание зрителей. Ее последняя роль - Федра в спектакле Федра. Золотой колос , представленном на сцене Театра Наций модным украинским режиссером Андреем Жолдаком, вызвавшем жаркие споры и разногласия. Дочь великого актера Андрея Миронова, Мария, конечно же, чувствует великую ответственность как продолжатель творческой династии. Пока ей это удается делать вполне достойно.

- Когда я сказала коллегам, что иду делать интервью с Машей Мироновой, прозвучали мнения такого рода: Маша Миронова - персонаж тусовочный...

- Во-первых, я не Маша. Хочу подчеркнуть. Машей можно называть козу в огороде или кошку. Я имею уважение к газетам Известия , огромному количеству Правд (несмотря на то, что для меня парадоксальным кажется существование такого количества правд в одной стране, при этом - разных) и прошу того же в свой адрес. И если Московский комсомолец называет меня Машей, мне это неприятно. И ко мне, пожалуйста, не надо обращаться уменьшительно-ласкательно.

- Я-то вообще за Марию Андреевну!

- Ну Марией Андреевной, может быть, я стану лет через десять...

- Наверное, вы правы, было бы странно, если бы в интервью с Андреем Мироновым я бы обращалась к нему: Скажите, Андрюша . Но все же откуда могло возникнуть такое тусовочное представление о вас? От ваших многочисленных героинь, которые на каблуках и в шубе?

- Слава богу, они были далеко не многочисленными - на протяжении десяти лет я сознательно отказывалась от подобных предложений. Может быть, от принадлежности к поколению золотой молодежи, детей . Я не против детей, я против каких бы то ни было навязанных стереотипов. Против того, чтобы на человеке ставили клеймо. И никогда я не была человеком тусовочным!

- Мария Андреевна, ваша последняя роль в спектакле Федра - настоящее открытие сезона! Несмотря на режиссерcкое видение темы спектакля, каждый ведь играет про свое...

- Предложение поступило от Павла Каплевича, и к тому времени, когда мы встретились с режиссером Андреем Жолдаком, я уже имела четкое видение того, чего хотелось бы мне. К счастью, наши видения сошлись. Если бы этого не случилось, работать вместе было бы проблематично. Наш альянс ни в коей мере не строился на жестком диктате. Я хочу сразу об этом сказать, потому что в последнее время мне часто задают вопросы о том, жесткий ли режиссер Андрей, диктатор ли и т.д.? Наши отношения строились только на соавторстве. С самого начала. С самой первой строчки. С самого первого акта, который я выучила дома, болея. Я играла то, что чувствовала по поводу этого персонажа.

- Для вас спектакль Федра о чем?

- Я не увидела там ни на йоту романтической любви! Мне показалось, что выход на подмостки этой героини в первом явлении первого действия - в такой степени пик существования внутреннего, психического, эмоционального, что следующим шагом может стать только безумие.

- То есть подобного рода эмоции - болезнь, а не здоровье?

- Я думаю, что это - душа, раненная, как птица. Настолько тяжело раненная, что у нее нет возможности продолжать жить. Потому что только в НЕМ она может найти то, чего она не находит в своей жизни. А как только ее хотят лишить ЕГО, она понимает, что дальнейшая жизнь теряет смысл. Вот эта тема была для меня важна. Потом я нашла в какой-то критической статье одну замечательную мысль, которая жила у меня в подсознании: начальное существование Федры в этом сценическом пространстве - состояние зародыша. Действительно, в момент, когда Федру в самом начале привозят в эту больницу, она пребывает в состоянии зародыша, маленького ребенка; но фактически у меня получилось сыграть это уже на первом прогоне, когда выстроилась вся линия спектакля. Мы не режиссировали этого специально, заранее не планировали. Вообще, в этой работе у нас с Андреем с самого начала не было каких-то умственных рамок: вот это будем делать так, а эта мизансцена - такая .

- Это ваш стиль работы с режиссерами? Вы всегда так активно вмешиваетесь в ход событий?

- Моя органика такова (и Андрей в какой-то момент это понял), что я делаю все по максимуму, по-честному. Я не буду себя жалеть ни на одну секунду и ничего не оставляю про запас. В принципе, Андрей работает так же: он может доводить до исступления, но он работает открыто и честно - горит тем, что делает, для него в момент репетиции не существует больше ничего. Для меня - так же. Мы сейчас репетируем Тартюфа с Володей Мирзоевым (мы уже работали с ним в Двух женщинах ). Я очень люблю с ним работать, потому что у него есть мера собственного видения происходящего. И вместе с тем - дипломатичность и уважение к актеру, которые мне очень импонируют - и по-человечески, и творчески. У Андрея Жолдака все происходит на уровне конфликта, но я не могу сказать, что это - хуже.

- То есть никакой кнут или пряник не заставят вас сделать больше?

- Как только возникают кнут и пряник, я сразу ощущаю недоверие ко мне. А почему? Я считаю, что все люди созданы Богом, несмотря на то, что пребывают в разных условиях. И как я не хочу никого унизить, выражая недоверие, так и от других жду того же, будь то режиссер или просто человек.

- Вы играете так, что ваше лицо, появлявшееся на экране, не поддавалось привычным оценкам: красиво - уродливо. Это было не просто лицо, а внутренний мир. Вы видели себя в видеозаписи?

- Нет! Эта работа ценна тем, что ни я, ни мое лицо мне не были интересны. Мне не хотелось никакого грима, не хотелось даже видеть себя в Федре. Потому что я как я была себе совсем не интересна.

- Вы себя совсем не находите в этой героине? И не пытались навязать ей что-то свое?

- Пожалуй, только свои ощущения от жизни, а не какие-то характерные черты. Конечно, поскольку ее играла я, хотела я этого или нет, чем-то своим невольно одарила. Но мне был интересен смысл, идея, содержание и такие, как мой персонаж, люди, живущие на этой земле (как они могут на ней выжить?!). Когда я приступала к Федре , ощущение было на уровне выжить! - не больше и не меньше. Выжить, находясь в состоянии этого человека.

- Вам передали по наследству какой-нибудь завет в отношении работы?

- Понимаете, в чем дело, когда я стала взрослой - не физиологически, а нравственно, папы уже давно не было, бабушка застала только хвостик моего становления. Я знаю только одно: какое-то наставление, наверное, в крови... Мне трудно судить, откуда оно. Честность по отношению к профессии и, в большей степени, жесткость по отношению к себе.

- Если бы вы были режиссером, в какой бы роли вы заняли актрису Марию Миронову?

- Мне жалко, что я не сыграла будучи в очень юном возрасте, пожалуй что, только одну роль. Нину Заречную я сыграла - у того же Жолдака, это было одно из моих мечтаний - исполнить именно такую Чайку - человека рвущегося. Я не жалею, что не сыграла Джульетту, Офелию. Потому что знаю, что когда-нибудь я сыграю Гертруду, Раневскую. Я всегда знала, что моя половина жизни в театре - вторая. Единственная несыгранная роль, о которой я жалею, - это Сонечка Мармеладова; свободно могу об этом говорить, поскольку, видимо, уже не сыграю.

- То есть вы - характерная актриса?

- Мне нравятся роли на грани гротеска. Моя работа в фильме Александра Зельдовича Зима. Весна стала для меня совершенно потрясающим экспериментом. Там я свою роль придумывала! История такая: скрытая камера, актер в инвалидной коляске, дали объявление в журнал Афиша , что сорокалетний мужчина желает познакомиться с женщиной и связать с ней остаток жизни, стали приходить реальные девушки, которых снимала скрытая камера. И в эту историю вмешались несколько актрис - Полина Кутепова, Ирина Гринева и я. Мы существовали в этих же предлагаемых обстоятельствах при полной свободе импровизации - что хотим, то и играем.

- Мария Андреевна, в периоды, когда вы выпадали из горячей обоймы персон, к которым было приковано внимание СМИ, когда возникали простои, у вас не было сомнений в правильности выбранного пути?

- Никогда в жизни у меня не было ни остановок, ни сомнений! Вы знаете, если бы в ситуации моего рождения в такой семье, у меня появилось хоть малейшее сомнение, я бы просто не выжила в профессии, стала бы домашней хозяйкой или открыла салон косметических услуг. Безусловно, сомнения в себе были, но сомнения в моем желании и вере - никогда!

- Что у вас нового затевается в кино?

- В 2006 году я успела сняться в замечательном материале - Бог подарил мне встречу с Сергеем Говорухиным. Совершенно уникальный человек - потрясающий писатель, сценарист, и это его дебют как режиссера. История, которая называется Никто кроме нас , думаю, в ней много автобиографического. Фильм о войне в Таджикистане, о большой любви человеческой. Мы должны его закончить в конце года.

- Что смотрите сегодня в театре?

- Мне интересен Някрошюс. Потому что там - великий режиссерский талант. Один из тех режиссеров, у которого нет желания нравиться, у которого колоссальный заряд мысли - человеческой и режиссерской, настолько сформулированной и сфокусированной каждую секунду на происходящем на сцене, что когда я смотрю на результат, то не вижу швов . Это - единый душевно-мыслительный процесс, ежесекундный ракурс стопроцентно своего видения этой жизни. Я считаю, что и у Андрея Жолдака есть огромный потенциал большого художника, если он не будет увлекаться своим формальным диктаторским имиджем. Потому что, как мне кажется, чтобы сделать что-то по-настоящему великое, надо постоянно ломать созданные стереотипы. Если ты их не ломаешь, не говоришь себе: я ничего не знаю! я ничего не понимаю про эту жизнь! я хочу начать снова! - не происходит никакого роста.

- На премьере Федры был Александр Сокуров. Он что-то сказал вам по поводу спектакля?

- Я даже не хочу говорить, что он сказал, потому что не хочу отдавать этого всем. Мне это близко, дорого. Может быть, спектакль Федра я ради этого зрителя и сыграла. Ради одного этого человека в зале.

Светлана Полякова

Культура № 26, 6-12 июля 2006