Сергей Дьячков: Родился я в 1945 году, а в 5,5 лет заболел корью и лежал дома. Мой дядя принес домой аккордеон и через 2 дня я начал на нем играть, а через неделю уже играл на нем в совершенстве. Тогда была мода, что все должны быть пианистами, и моя мама решила, что я должен быть пианистом. Она отвела меня в музыкальную школу имени Гнесиных. Там меня прослушали и взяли. Это было в 1951 году, а в 1958-м я окончил эту школу. Чтобы продолжать музыкальное образование после этой школы, надо было кончать музыкальное училище и только после него можно было поступать в консерваторию.

Существовал еще один путь - минуя училище. Для этого надо было попасть в Центральную Музыкальную Школу (ЦМШ).Оттуда был прямой путь в консерваторию. Но чтобы поступить в ЦМШ, надо было иметь или очень большой блат, или очень большие деньги. Ни того ни другое у моей мамы не было, поэтому в 1962 году я поступил в музыкальное училище и закончил его в 1966-м.

До поступления в училище я год частным образом занимался игрой на рояле. У меня был педагог А.В.Чернов - ученик Глинвейзера. В училище наш курс был совершенно гениальный по талантливости. Володя Бак, которого почему-то сейчас почти не знают, а он, на мой взгляд, был лучший пианист мира. После него играть было уже смешно. Там же на дирижерско-хоровом факультете учился и Леня Бергер. Я считаю его самым гениальным музыкантом из всех, кого я знал в жизни. Меня никогда не удовлетворяло как кто-то поет, всегда были какие-то замечания. И в конце концов, как получилось - так и получилось. А когда пел Бергер - он просто подавлял. Мне казалось, что он поет лучше, чем я придумал.

Слободкин учился на том же курсе, что и мы, только он был на год старше. В то время был такой ленинградский ансамбль Поющие гитары . И вот Слободкина вызвали в Москонцерт, дали аппаратуру Регент - 60 и поручили создать подобный ансамбль. Так появились Веселые ребята .

- Но ведь в Москонцерте уже существовал такой ансамбль - Голубые гитары ?

Сергей Дьячков: Речь шла о советской альтернативе Битлз , а Голубые гитары никак не могли таковой считаться. Это был, по сути, джазово-эстрадный коллектив с соответствующим партийно-советским репертуаром. Гранов имел жуткие связи в верхах, поэтому он и первым создал в Москонцерте ВИА и потом больше всех ездил за границу. Когда Пузырев у него работал, то Гранов ему дал зарплату больше, чем он получал в Веселых ребятах .

- Что было после училища?

Сергей Дьячков: В 1967 году я начал работать пианистом в МОМА. Выступал в к/театрах перед сеансом. Потом в Москонцерте пианистом у певицы Ружаны Сикоры. Потом перешел в эстрадный ансмабль Тон , работавший от Росконцерта. Вместе с этим ансамблем я перешел на работу в Московский мюзик-холл, руководителем которого был А.Конников, а главным дирижером композитор В.Рубашевский. Потом мне пришлось уйти из ансамбля и в поисках работы я обратился к П.Слободкину. Это было где-то в 1969 году. Когда я показал свою музыку Слободкину, то ему понравилось, и он предложил мне работать с ним. База у Веселых ребят тогда была у на пр-те Мира в клубе завода Калибр . Мы стали делать репертуар, но в ансамбль он меня почему-то не брал. Я просил его дать мне какую-нибудь работу, чтобы я где-нибудь числился, и он устроил меня в ансамбль Девчата .

- Получалось, что вы делали репертуар для Веселых ребят , а официально работали в Девчатах ?

Сергей Дьячков: Да. Там была Наташа Егорова, имевшая очень большой административный талант. Она могла все пробить. Тогда мне казалось, что она может сделать даже политическую карьеру и стать таким человеком, допустим, как сейчас Элла Панфилова. Потом она вышла замуж за Эдика Назарова, который работал у Слободкина и распевал солистов его ансамбля на репетициях и перед концертами.

В создании ансамбля Веселые ребята основная заслуга принадлежит Слободкину. Хотя он человек сложный, но если бы не он, не было бы ничего. Он человек настроения, если он чего-то захочет, то может свернуть горы. Он взял Бергера и, что самое главное, появился Леша Пузырев. Это совершенно уникальный человек. Он может придти за всех спеть, за всех сыграть. Один! Никого не надо! Это такого высочайшего профессионализма человек, второго такого я не встречал.

С Пузыревым я познакомился через Володю Сахарова. Когда я жил в Теплом Стане, там было озеро. Денег тогда у меня было много, а купить на них было нечего, и я купил катер. Мы там на нем катались и устраивали пикники, рыбу ловили, отдыхали. И вот на один такой пикник Сахаров пригласил Пузырева. Сахаров мне и раньше говорил, что если надо делать оркестровки, то надо звать Пузырева, если спеть что-то, то опять же он нужен. Сахаров уверял меня, что второго такого дуэта, как он и Пузырев, найти невозможно. Пузырев вообще может подстроиться под кого угодно. Он даже Монсерат Кабалье подпоет и это будет нормально. Он может быть в совершенном отрубе , но все равно там не будет фальшивых нот. Это вообще какой-то механизм! Если берет гитару, то это опять будет профессионально. Он все делает профессионально, а это очень трудно. Для меня лучше аранжировщика нет. У него такая фантазия, что другому и в голову не придет. Я к нему как-то пришел, показал песню Дом мой - Россия , объяснил, что хочу, и через пять часов все было готово. Под это можно уже было петь, как под минус.

- Как создавался репертуар ансамбля в то время?

Сергей Дьячков: Самое главное, что сделал Слободкин, он привел на репетиции Онегина Гаджикасимова. Это живая легенда. Он тогда был редактором в Комитете по радиовещанию. Это была очень реакционная организация. Туда можно было попасть только по пропускам, но если о тебе выходила ругательная статья в газете, то пропуск тебе уже не выписывали. Потом, когда к власти пришел Лапин, он всех их разогнал. Погорел и Гаджикасимов, а заодно погорел и я. Вместе с ним запретили и меня. Вышла жутко разгромная статья в Советской культуре Л.Ошанина о том, что коверкается русский язык. После этого можно уже больше никуда не соваться. Это было в 1971 году.

Я знаком с Ошаниным, у меня с ним написано несколько песен. Он по идее человек очень добрый и поэт талантливейший. Его бесило, что некоторые люди таким образом делают деньги. Хотя и за саму поэзию ему тоже было обидно. Но если бы он видел, какая сейчас поэзия, он бы умер вторично. В статье еще упоминались многие поэты. Досталось там многим и особенно Гаджикасимову. Полетили все. Размагнитили пленки по приказу Лапина. Лапин до этого был послом в Китае. Ему очень нравилась оперетта, и поэтому при нем этот жанр процветал. А после празднования 100-летия Ленина закончилась вообще вся жизнь на эстраде.

- А эта статья была инициирована самим Ошаниным или кем-то еще?

Сергей Дьячков: Я думаю, что это была инициатива самого Ошанина. Он искренне переживал за состояние поэзии, но при этом был человеком весьма ревнивым к чужим успехам. Он говорил, что это есть искусственное повышение авторских гонораров . Сам он был очень талантливым поэтом, который, правда, не мог писать стихи на готовую музыку.

- Веселые ребята в полном составе потом писали письмо в защиту Гаджикасимова.

Сергей Дьячков: Это не могло помочь. Ошанин имел жуткий вес. Им написано было очень много официальных партийных и советских песен, поэтому уровень Ошанина - это был уровень ЦК.

- А откуда Слободкин знал Гаджикасимова?

Сергей Дьячков: Этого я не знаю, но он знал многих. У него были огромные связи с поэтами, композиторами. Когда я что-то ему приносил и это ему нравилось, он сам находил поэта, который бы написал стихи на эту музыку. Так получилось с песней Школьный бал . Она раскручивалась без пластинок. Автор слов был Павел Леонидов. Когда он решил уехать в Америку, то эту песню запретили. Так мне опять не повезло. Поэт уехал, а композитор остался. Чем я был виноват, что меня запрещали? Статья вышла о Гаджикасимове, что он коверкает русский язык, а в гроб уложили заодно и меня.

- А как создавался Школьный бал ?

Сергей Дьячков: Слободкин решил, что Школьный бал - это будет шлягер. При его участие и по его инициативе она была создана, но вдруг он почему-то остыл. Может, повлияла статья Ошанина, может еще что-то. Начались какие-то непонятные трудности.

В этот момент образовался ансамбль Самоцветы , и Маликов говорит мне: «Дай эту песню мне. У меня есть новый мальчик, послушай его». Я пришел, послушал, мне понравилось. Это был Валя Дьяконов. Он пел свою песню Ивушка . У него был голос... Вот когда-то Тургенев писал про такие голоса. Это колокольчик. Они сделали эту песню. И когда он ее исполнил на первом же концерте, начался такой обвал, что мало никому не показалось. Валя самый первый исполнитель этой песни. Самоцветы записали ее на пластинку. Сначала она называлась Школьный вальс , но кто-то на худсовете придрался, что по музыке это не вальс, и пришлось изменить название. А когда уехал Леонидов, то ее из пластинки выдернули.

Хотя саму песню сделал Слободкин. Он заставлял Леонидова переделывать слова раз восемь. Получилось, что Слободкин эту песню сделал, а раскрутили ее Самоцветы . Потом Бергер ее спел в Веселых ребятах , но было уже поздно, поскольку у этой песни уже не было эфиров. У меня не было эфиров ни на радио, ни на ТВ. Туда вообще невозможно было попасть. Только Тухманов, из молодых, смог туда прорваться. Я попробовал, но это была такая мерзость, что я понял - у меня не получится.

- Как создавалась песня Алешкина любовь ?

Сергей Дьячков: Она была сделана по заказу Слободкина. Он познакомил меня с Онегиным Гаджикасимовым. Если бы не он, я бы его никогда не узнал. К нему тогда нельзя было подступиться. Это был совсем другой уровень. Сначала я написал музыку. Есть поэты, которые могут менять текст, а есть такие, как М.И. Ножкин - один раз написал и потом уже никаких изменений. Мне приходилось уговаривать Гаджикасимова внести изменения в текст, а потом, когда мы закончили, он мне сказал: Ты не представляешь, что получилось. Это так грохонет!

А я этого тогда не понимал. Я делал ее не для каких-то хитов, а просто хотел написать красивую музыку. Мы много раз там все меняли - и музыку и стихи.

Бывает так, если с первого раза не получается текст песни, то все, ее бросают и начинают работать над новой. А Гаджикасмимов мог сделать много вариантов, до тех пор, пока не получится. Еще таким человеком был Л.П.Дербенев. Мне даже кажется, что у Дербенева техника была как у Пушкина. Такая быстрота мышления, что он находил в конце концов нужный вариант. Это была фантастика. Я вообще считаю, что поэзия - это выше, чем музыка. Потому что вначале было слово и тут нечего мудрить.

Аранжировку делал, кажется, Валов. На записи был еще и Добрынин.

- А как вообще удалось записать Веселым ребятам свою первую пластинку с битловскими вещами. Гаджикасимов помог?

Сергей Дьячков: Да, он вообще все и сделал. Слободкин в нем не ошибся. Гаджикасимов не просто великолепный поэт. Он очень музыкант хороший, поэтому у него все музыкально. И он все это пробил.

- A что дальше было с Гаджикасимовым?

Сергей Дьячков: После того, как Лапин разогнал их комитет, ему пришлось туго. У Ободзинского половина репертуара была на стихи Гаджикасимова. Так вот автора слов на его концертах не объявляли. В итоге он ушел православным священником в Оптину пустынь. Я туда ездил к нему. Дошел до самого батюшки.

-Да, говорят был такой, но ушел.

-А куда ушел?

-А у нас здесь не милиция. Мы не записываем, кто куда уходит.

Мне рассказывали, что он приходил в РАО. Приходил уже в рясе. Он дослужился до какого-то чина в церковной иерархии. А сейчас никто не знает, где он и что с ним.

- На той пластинке были и две песни «Битлз».

Сергей Дьячков: Это Слободкин их включил на всякий случай, вдруг поможет. Битлы были популярны, и Слободкин надеялся, что они еще добавять популярности диску. Бергер там написал русский текст. И очень неплохо. Он вообще гениальный человек. Очень любил Тома Джонса. Он не пел как Том Джонс. У него манера была даже может быть ближе к испанскому. Он любил Рэя Чарльза, но он не подражал тупо. Он находил что-то свое, непонятное. И даже такому человеку на Западе не удалось пробиться. Но поет он по-прежнему хорошо. Он и раньше на записи писал с первого дубля.

А там еще был Пузырев! Представляешь что это было? Потом Лерман, Сахаров. Причем Пузырев и Сахаров дирижеры-хоровики. У них вообще никаких проблем не было что-то спеть. Да и я еще там был. Но почему-то это дальше не пошло.

Еще они сделали мою песню Записка . Она была отрепетирована и уже готовилась пластинка. Но тут, бах, 100-летие Ленина и вдогонку статья Ошанина. И все. Крышка и могила. Был такой певец в ансамбле - Фазылов. Он был очень наивный человек. Над ним все подшучивали. А он был совершенно безответный. Дикий совсем, сын степей, а пел хорошо. Вот он Записку первый раз и спел.

- А кто делал аранжировку песни Расставание ?

Сергей Дьячков: Точно не помню, но сделали здорово. Там такое фугатто! Мне нравилось. Песня эта ансамблевая. Пели Лерман, Пузырев и Сахаров. Причем у них настолько сливались голоса, что так сейчас не получится ни у кого.

- Что было дальше с Веселыми ребятами ?

Сергей Дьячков: Я понял, что деятельность там как-то прекратилась, и стал искать куда пристроиться. Официально я нигде не работал, а жил на авторские, но это не было стабильным заработком. Плюс в жизни иногда требовалось иметь справку с места работы.

Есть такая Мира Львовна Коробкова - потрясающая совершенно женщина. Она может научить петь медведя. И он будет петь как Карузо. У нее были четыре девочки, и она искала какой-нибудь ДК, где можно пристроиться и работать. Девочки были энтузиастки, они приходили после работы, и Мира учила их. И она меня взяла к себе музыкальным руководителем. Я играл и делал оркестровки. Это было необременительно для меня 2 раза в неделю работать в ДК Высотник . Зарплата была соответствующая - 120 рублей в месяц.

Мы так работали, и потом стали приходить с улицы какие-то люди. И случайно пришел Саша Лосев и с ним был Стас Микоян. Мы решили создать ансамбль.

Лосев пел и играл на бас-гитаре и был таким заводилой. Он не знал нот, но очень внимательно смотрел, когда я что-то ему показывал. Стас тоже не знал нот, но ему это и не было нужно. Тогда еще никакого ансамбля у них не было. Я говорю Стасу: «Надо выпустить пластинку. Смотри, Веселые ребята выпустили пластинку и стали популярными. Нам надо пойти по этому же пути». И он это пробил.

- Я слышал, что эту пластинку им разрешили выпустить как победителям какого-то любительского конкурса ансамблей.

Сергей Дьячков: Ложь и обман. Это все сделал Стас.

- А как появился Фокин?

Сергей Дьячков: Фокин тогда играл с Градским в Скоморохах . Стас мне тогда говорил: «Есть такой потрясающий барабанщик, вот бы нам его взять!» А он не просто был барабанщик. Он и музыкант был гениальный. Он прекрасно на гитаре играет. Мы его приглашали в ансамбль, но он не хотел уходить из Скоморохов . Он к нам приходил только на запись пластинки. Потом он увидел успех пластинки и перешел к нам.

- А как вообще ансамбль образовался?

Сергей Дьячков: Лосев с Наминым играли на разных халтурах, но мне это было неинтересно, и я с ними в этом не участвовал. Я им говорю: «Давайте репетировать программу».

Стас, если ему что-то хотелось, очень энергично это осуществлял. Стас пригласил Алешина, еще кого-то. Алешин на этой пластинке очень хороший бэк-вокал сделал.

- Как готовилась пластинка?

Сергей Дьячков: Стас привел меня к Фельцману. Мы выбрали у него две вещи. Еще мы были у Бабаджаняна. Оркестровки писали мы с Володей Семеновым. С Семеновым я познакомился, когда работал в московском мюзик-холле в ансамбле Тон . Они набирали певцов и все ходили туда прослушиваться. Пришла туда и Галя Семенова, его жена. Там мы с ним познакомились.

А когда наметилась пластинка, я пригласил Семенова и познакомил его со Стасом. Песню Звездочка я взял у Володи специально для пластинки. Он ее написал раньше, но она нигде не исполнялась. Стас ни в какую не хотел эту песню. Мы с ним спорили и ругались. В конце концов я настоял.

- А Семенов не был в ансамбле, он только работал на записи?

Сергей Дьячков: Да. Я тоже в принципе не был в ансамбле. Я очень не любил ездить в поездки.

- В записи участвовал симфонический оркестр п/у Ю.Силантьева. А зачем вообще был нужен оркестр?

Сергей Дьячков: Мы хотели сделать очень красиво, чтобы арфы звучали и многое другое. То, что вы слышите на пластинке, это половина от того, что было придумано. И это очень обидно. Все песни мы записали в одно время, а вышли они на 2-х разных пластинках. У песни Не надо сократили один куплет, она не вмещалась по времени на диск.

- А кто-нибудь у автора спрашивал, что можно сократить?

Сергей Дьячков: Нет. Никто ничего у авторов не спрашивал. Они были там совершенно бесправны.

Потом вдогонку я хотел записать с Цветами несколько песен для дальнейшей раскрутки, в частности Крокодил . Петь должен был эти песни я сам, но там в ансамбле начались разборки и ничего не получилось.

- Как возник альянс с Синей птицей ?

Сергей Дьячков: Ансамбль Тон , в которым я когда-то работал в мюзик-холле, чтобы выжить, решил преобразоваться в ВИА. Они назвались Коробейниками . Там работал Семенов, Попов Саша, еще набрали нескольких людей и стали работать. Звонит мне как-то Попов и говорит: Сережа, езжай вместо меня. Мне надо быть в Москве. Развеешься немного.

А я в то время уже никуда не ездил и сидел дома. Я поехал с ними. А там работал на саксофоне Рома Болотный. Мы с ним там познакомились и подружились. Он мне говорит: «Я хочу сделать ансамбль». Мы отработали и расстались. И вот как-то утром у меня дома, а я жил в Теплом Стане, появляется Рома Болотный с Дроздовым. Дроздов спел, мне понравилось. Я дал им пленку с записью песни Слова в исполнении Бергера, чтобы они смогли ее сделать по образу и подобию. Потом Дроздов ее потерял.

И Рома очень энергично начал раскручивать это дело. Выпустили они Мамину пластинку . Они ее начали исполнять позже Веселых ребят , но записали раньше.

В 1977 году я подал заявление на выезд. Рома потом меня уговаривал забрать его из ОВИРа, но я этого не сделал. И это было моей ошибкой. Уехал я в 1987 году, а в 2000 году вернулся. Когда уезжал, меня лишили советского гражданства, и до сих пор не возвращают.

Тогда уезжали люди на Запад за творческой свободой, но все оказалось обманом. Та система денежных отношений, которая сейчас пришла сюда оттуда, для этой страны - это смерть. Я был там и сейчас могу говорить совершенно ответственно.

- Люди, которые туда уезжали, думали, что там их встретят с распростертыми объятиями?

Сергей Дьячков: Вот именно так и думали. Даже я так думал. Та пропаганда в Советском Союзе о Западе - она была очень злобной. Что на Западе все плохо, что он загнивает. Поэтому никто не верил. Нельзя было съездить и посмотреть. Мне, чтобы выехать, потребовалось 10 лет. Я уезжал не по политическим мотивам, просто у меня здесь никого не осталось, и я решил съездить к своему родственнику. У меня отняли паспорт и лишили гражданства. И когда я туда приехал, то самое смешное, что вся эта злобная советская пропаганда оказалась правдой, но она была настолько злобной, что она работала против сама себя. А та пропаганда на Западе, наоборот, была ласковой и доброй, но это было все обман. Там очень не любят чужих. Там своя мафия. Будь ты хоть Бетховен, хоть Моцарт, не возьмут, не пустят! Так же как и у нас здесь сейчас. Надо иметь очень большие деньги или же должно очень крупно повезти. Как когда-то Робертино Лоретти. Да и Битлз тоже повезло. Не найдись такого Эпштайна - еще неизвестно, как бы у них все это сложилось.

Из-за чего люди уезжали? Вот, допустим, Леонидов. Его бесило, что тогда ничего нельзя было выпустить. Если бы он знал, что и сейчас тоже самое, правда, по другой причине. Тогда мешали худсоветы, а сейчас нужны деньги. Если худсоветы еще можно было обойти, то деньги обойти нельзя. И это еще страшнее.

Что такое худсовет? Это сидит круглый стол, приходит бедный мальчик, начинает что-то играть или петь. Ему говорят: «Нет, это пошло, это не пойдет». И все. Обсуждение закончилось. Здесь что только работало? Звонок из Минкульта или ЦК. И все-таки тогда было больше шансов, чем сейчас. Потому что сейчас имеют шансы только те, у кого есть деньги и нет комплексов. Плохо лежит - пошел и взял. Вне зависимости от собственных способностей. Мы вот в то время тоже хотели зарабатывать, но мы при этом горели самой идеей, хотели хотя бы приблизиться к искусству. А сейчас этого нет.

- А как созывались худсоветы?

Сергей Дьячков: Главным редактором Мелодии был Владимир Дмитриевич Рыжиков. Все худсоветы назначал он. Если ему надо было какую-нибудь песню протащить через худсовет, то он собирал на худсовет людей менее реакционных. Самым реакционным в этом плане был Н.Богословский. Рыжиков обзванивал и приглашал на худсовет только нужных людей. Или же когда, допустим, тот же Богословский уезжал в отпуск. Но на худсовет могли придти реакционеры и без приглашения, поскольку они были его членами. Если такое случалось, или, допустим, кто-то из них был сильно не в духе, то Рыжиков говорил человеку, в чьей песне он был заинтересован, что сегодня лучше не приходить, потому что если песню отклонили на худсовете один раз, то второй раз ее там протащить было неимоверно сложно.

Сам худсовет проходил так. Они заседают в кабинете, а приглашенные авторы находятся за дверью и пытаются подслушивать, что говорится за дверью. Авторов по одному приглашают в кабинет и там разбирают их творения. Был такой момент во время одного худсовета, мы облепили дверь, пытаемся услышать, что там происходит, и мимо идет Рыжиков. Увидел эту картину и говорит в шутку: Ну, что, заговор обреченных?

Возможно, сюда приедет Бергер, и я хочу с ним кое-что записать. Мало кто знает, что он пел на тухмановском диске По волне моей памяти ...

- Там пел Лерман.

Сергей Дьячков: Нет. Вы не знаете. Там пел Бергер, но когда он уехал, то стал петь Иванов. Он хороший певец, но не Бергер.

- Так что, Из вагантов пел сначала Бергер?

Сергей Дьячков: Да. Бергер должен был это петь. И он это пел. Я это слышал. И запись эта у меня была. А вышла с Ивановым.

Валерий Колпаков, ноябрь-декабрь 2005 г.

источник: //via-era.narod.ru

P.S. Сергей Дьячков скоропостижно скончался 18 июля 2006 года.